Убийство «русского Дуче»: 110 лет назад

110 лет тому назад, 14 (1) сентября 1911 года в Киевском оперном театре, на спектакле «Сказка о царе Салтане», во время антракта к главе правительства России Петру Столыпину (1862—1911) подошёл Дмитрий Богров, анархист и тайный осведомитель охранки, и выпустил в премьера две пули. Раненый Столыпин перекрестил находившегося в том же зале царя, затем тяжело опустился в кресло и произнёс: «Счастлив умереть за Царя». Николай II рассказывал в письме к матери: «Столыпин повернулся ко мне и благословил воздух левой рукой. Тут только я заметил, что у него на кителе кровь. Ольга и Татьяна увидели всё, что произошло… На Татьяну произвело сильное впечатление, она много плакала, и обе плохо спали». Умер премьер спустя четыре дня...

Послушаем, что писал про Столыпина его вернейший сторонник, монархист Василий Витальевич Шульгин (1878—1976), выделение моё:

«″Освободительное движение″ 1905 года ещё и потому не разыгралось в революцию, которая наступила двенадцать лет спустя, что вырождение русского правящего класса тогда не подвинулось ещё так далеко. В нём нашлись ещё живые силы, сумевшие использовать народное патриотическое движение, то есть ″низовую контр-революцию″ до организованного отпора разрушителям и поджигателям России. В частности, нашёлся Столыпин — предтеча Муссолини. Столыпин по взглядам был либерал-постепеновец; по чувствам — националист благородной, ″пушкинской″, складки; по дарованиям и темпераменту — природный ″верховный главнокомандующий″, хотя он и не носил генеральских погон. Столыпин, как мощный волнорез, двуединой системой казней и либеральных реформ разделил мятущуюся стихию на два потока. Правда, за Столыпина стало меньшинство интеллигенции, но уже с этой поддержкой, а главное, черпая свои силы в сознании моральной своей правоты, Столыпин раздавил первую русскую революцию. [...]

Четверо молодых людей, одетых в форму кирасирского полка, пришли на приём к министру внутренних дел, который в то время жил на даче, на Аптекарском острове, в Петербурге. Через несколько минут дача взлетела на воздух: кирасиры оказались бомбистами; они принесли бомбы в своих касках.

Сорок человек погибло в этом взрыве. От дома остались руины. Из-под этих развалин выносили трупы и стонущих людей. Какой-то солдат тащил на руках тяжело раненную дочь министра, Наташу. Очнувшись от обморока, девочка спрашивала: ″Что это, сон? ″ Сам Столыпин вышел из-под обломков окровавленный, засыпанный клочьями стен и людей, но невредимый. Когда его узнали, случайный доктор бросился к нему:

— Вы ранены?

— Нет, нет, я не ранен…

Случайный доктор (надо же было, чтобы этот доктор оказался Дубровиным, известным созидателем Союза Русского Народа, главою крайних правых, противником всяких реформ) зачерпнул воды из реки и помог министру умыться. И, может быть, именно потому, что Столыпин узнал Дубровина, он сказал, вытирая руки полотенцем и глядя на бесформенную груду, которая несколько минут тому назад была его домом:

— А всё-таки им не сорвать реформ!!!

Если Дубровин это выдумал и Столыпин этого не говорил, то это тем более интересно: так, значит, противники реформ представляли себе русского Дуче. Он не отступит, его не испугаешь ничем».

Уже будучи в 1945—1976 годах гражданином СССР, Шульгин упорно продолжал декларировать верность своему кумиру. В 1961 году в выпущенной в СССР книге «Письма к русским эмигрантам» он писал: «Открытая революция разразилась в 1905 году. Крутыми мерами правительство подавило восстание. Затем пришёл к власти новый премьер — Столыпин, которого в Государственной думе я убеждённо поддерживал, оставшись его почитателем и после его смерти». В 1960 году Шульгин посетил могилу Петра Аркадьевича в Киеве и удовлетворённо написал: «Стоит и чёрный мраморный крест над могилой Столыпина, убитого в Киеве в 1911 году. Около неё есть надпись, соответствующая политическим взглядам коммунистов, но самая могила сохранена».

Потом эстафету подхватил Александр Исаевич Солженицын, бывший, между прочим, знакомым с Шульгиным в 60-е годы и ездивший к нему домой во Владимир для встреч и бесед. Солженицын раздул культ Столыпина в своём «Августе 1914-го» до циклопических масштабов.

Потом, отчасти с подачи Солженицына, знамя почитания Петра Аркадьевича подхватили в постсоветской России. Деньги на памятник Столыпину в Москве (2012), по предложению В. Путина, собирали в том числе и члены правительства. Статуи Столыпина возвели ещё в Саратове (2002), Славгороде (2010), Ровеньках (2012) и Челябинске (2017), собираются ставить в Петербурге…

Константин Паустовский: «Его звали Багров... Он стрелял из револьвера в Киевском оперном театре в царского министра Столыпина, убил его и был повешен. На суде Багров держался лениво и спокойно. Когда ему прочли приговор, он сказал: «Мне совершенно всё равно, съем ли я ещё две тысячи котлет в своей жизни или не съем».

Дмитрий Богров (письмо за декабрь 1910): «Я стал отчаянным неврастеником… В общем же всё мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное, хотя и не цыганское это дело».

Владимир Ульянов-Ленин: «Струве, Гучков и Столыпин из кожи лезут, чтобы «совокупиться» и народить бисмарковскую Россию, — но не выходит. Не выходит. Импотентны. По всему видно, и сами признают, что не выходит. Аграрная политика Столыпина правильна с точки зрения бисмарковщины. Но Столыпин сам ″просит″ 20 лет, чтобы её довести до того, чтобы ″вышло″. А двадцать лет и даже меньший срок невозможен в России…».

Александр Майсурян