«Августовский путч»: короли и шестерки провокации

Данный материал, посвященный «королям» и «шестеркам» августовского антисоветского переворота, его подлинным инициаторам, причинам и далеко идущим последствиям, был написан активистами Движения коммунистической инициативы и «Объединенного фронта трудящихся СССР» — депутатом Моссовета Виктором Анпиловым и журналистом Владимиром Якушевым по горячим следам событий т. н. «августовского путча». Опубликованная ровно тридцать лет назад, данная статья воспринимается сегодня не просто как один из многих артефактов эпохи, но что более важно — как беспристрастное документальное свидетельство. Благодаря четкому классовому анализу, оно проливает свет на истинную подоплеку ключевых событий антисоветской контрреволюции в СССР, вступившей в свою решающую, заключительную стадию 19–21 августа 1991 года.

События 19-21 августа. В них еще предстоит разобраться и судьям, и историкам. Путч был настолько странным, что возникает сомнение: действительно ли был путч или только его инсценировка.

О загадках путча говорят все. Даже нынешний министр обороны СССР Евгений Шапошников в своем интервью «Независимой газете» отметил: «А загадки есть... Честно говоря, я тоже не все понимаю. Одна из самых темных страниц века, я так скажу…» (11 сентября 1991 г.). «То, что произошло здесь, — это цирк шапито», — определил путч известный писатель Александр Проханов («Комсомольская правда», 3 сентября 1991 г.).

Наивно было бы ждать, что официальное расследование раскроет нам загадки путча. «Похоже, в этом деле социальный заказ очевиден! — Заявили адвокаты А. Лукьянова, увидев, как ведется следствие. — Надежды на торжество демократии мало». («Литературная газета», 11 сентября 1991 г.). Вот почему коллективы редакций газет «Молния» и «Что делать?» решили провести по горячим следам независимое расследование загадок путча. Результаты его мы и представляем на суд читателей. Естественно, первый вопрос, который мы поставили — это…

…Кому выгодно?

На первый взгляд путч был нужен «консерваторам», чтобы удержать уходящую власть. Видимо, из этой версии и будет исходить официальное расследование обстоятельств путча. Большинство же независимых исследователей, ознакомившись с фактической стороной дела, приходят к выводу, что это была провокация, подобная поджогу рейхстага, и направленная против сил, выступающих за единое Союзное государство и социалистический выбор народа. Наиболее четко эту версию выразил народный депутат СССР Л. И. Сухов, выступая 26 августа на сессии Верховного Совета СССР: «То, что сверху кажется переворотом, мне изнутри кажется несколько другим. Это был сговор против нашего социалистического строя, сговор Президента и кучки авантюристов».

Зачем, спрашивается, Президенту идти на такой сговор: он и так обладает всей полнотой власти. Увы, власть его давно пошатнулась и буквально ускользала из рук. Первыми повели на него атаку «демократы». Еще в январе этого года народный депутат РСФСР, предком Верховного Совета по гласности и средствам массовой информации Ю. М. Лучинский заявил: «Горбачев, человек, который пользуется у большинства народа презрением и ненавистью, что подтверждают социологические исследования нашего комитета, не может больше править, не опираясь на силы КГБ, МВД и армии. Потеряв такую опору, этот человек уйдет со своего поста и предстанет перед нашим судом, ибо многие из его деяний предусмотрены Уголовным кодексом». (Цит. по: «Советская Россия», 9 января 1991 г.).

В феврале на митингах «демократов» центральным лозунгом было требование отставки Горбачева. Тогда же и Б. Ельцин потребовал немедленной отставки Горбачева, обвинив его в «обмане народа» и проведении «антинародной политики», которая за шесть перестроечных лет привела к крови в межнациональных отношениях, краху в экономике, низкому уровню жизни людей. Потом, однако, после посещения Б. Ельциным Соединенных Штатов, «демократы» сменили гнев на милость и прекратили нападки на Горбачева.

Но тут началась атака на Горбачева со стороны «консерваторов». В КПСС стало развиваться движение за снятие его с поста Генерального секретаря и исключение из партии. Большевистская платформа в КПСС, Инициативное движение коммунистов, Марксистская платформа публично отвергли проект новой Программы КПСС, подготовленный Горбачевым и его советниками, как проект ликвидации партии ленинского типа. Накануне июльского Пленума ЦК КПСС тридцать областных партийных организаций выступили за смещение Горбачева с поста Генерального секретаря ЦК КПСС. На предстоящем 29 съезде КПСС он неизбежно был бы смещен.

Резко выступило против Горбачева и нарождающееся рабочая движение. На съезде рабочих и крестьян Удмуртии, например, была принята резолюция, в которой говорилось: «Мы решительно осуждаем политику Президента страны М. С. Горбачева, приведшую к развалу страны, партии и экономики, отвергаем его ”новое политическое мышление” и новый ”Союзный договор” и требуем его незамедлительной отставки и привлечения к ответственности за государственную измену» («Удмуртская правда», 21 августа 1991 г.).

Что касается Союзного договора, то хотя вся центральная пресса, радио, телевидение дулись от натуги, пытаясь убедить общественное мнение в том, что подписание Союзного договора по «формуле 9+1» — достижение политики Горбачева, многие народные депутаты публично называли Ново-Огаревские встречи руководителей союзных республик «посиделками», «сговором» и указывали, что судьбу СССР, согласно действующей Конституции, полномочен определить только Съезд народных депутатов СССР; что претензии руководителей республик и Президента на право личной подписью решить такой вопрос, являются антиконституционными.

Наконец, рушилась поддержка Горбачева со стороны армии и МВД. Это стало очевидно после того, как первый заместитель министра обороны СССР, командующий сухопутными войсками страны В. Варенников и заместитель министра внутренних дел Б. Громов подписали «Слово к народу», в котором содержалась угроза «лукавым и велеречивым властителям».

Следовательно, Горбачев к августу месяцу обладал лишь видимостью власти, и та должна была вот-вот иссякнуть. Предстоящий 29 съезд КПСС положил бы конец его власти в партии, а Съезд народных депутатов СССР в декабре месяце лишил бы и должности Президента. Поэтому «консервативные» силы не нуждались в каком-то перевороте или путче, чтобы устранить Горбачева. Его финал был предопределен естественным ходом развития событий.

Отставка Горбачева тут же подорвала бы позиции Ельцина и всего российского правительства. Не имея контроля над армией и органами правопорядка, оно было бы легко сметено. Это прекрасно понимали в окружении Ельцина и искали пути, как подпереть падающего Горбачева. Не исключено, что между Ельциным и Горбачевым возникла тайная договоренность о совместных действиях.

Спасти Горбачева мог только такой поворот событий, который бы поставил его противников в партии, армии и органах правопорядка вне закона. Это можно было сделать только спровоцировав их на антиконституционное выступление, которое было бы безопасным для Горбачева и в то же время шумным, демонстративным, неэффективным и легко подавляемым. Собственно, весь путч «гэкачепистов» характеризуется именно такими качествами. Но значит ли это что за путчем-спектаклем стоял сам Горбачев? Такое утверждение требует серьезных доказательств. Рассмотрим факты, которые уже стали известны.

Как Лукьянов был объявлен преступником

На встрече Горбачева с народными депутатами РСФСР А. Лукьянов как бы случайно обронил фразу: «Все это с Мишей было согласовано». Когда Горбачеву сказали об этом, а сцена демонстрировалась по телевидению, видно было, что он страшно раздосадован. Отповедь его была нервной и резкой: «Если он так сказал, то он преступник...» Когда арестовали А. Лукьянова, то, по словам его дочери Елены, на него было оказано грубое психологическое давление и было заявлено: «Будущее Анатолия Ивановича зависит от того, какие показания он будет давать... Такая вот фраза» («Литературная газета», 11 сентября, 1991 г. С. 2). Отрадно, однако, что отец твердо пообещал дочери, что «никогда не покончит с собой». Сейчас Лукьянов болен и переведен в тюремную клинику... Будем надеяться на лучшее.

Но все-таки вопрос остается открытым. Что и в какой мере было заговорщиками согласовано с Горбачевым?

На пресс-конференции Горбачева после его возвращения из Фороса он сказал, что заговорщики предложили ему приять участие в перевороте в воскресенье 18 августа. Это заявление вызывает недоумение: против кого в таком случае был направлен заговор, кого заговорщики хотели отстранить от власти? Зачем Президенту какой-то заговор, если у него достаточно полномочий, чтобы навести порядок в стране?

Более логично выглядит утверждение Янаева, который суть переговоров в Форосе изложил так: «Группа руководителей попросила Президента навести порядок. На что он ответил: “У меня есть заместитель Янаев, пусть он и наводит порядок”». («Коммерсант», № 34, 1991 г.). Возможно, что Горбачев сказал Янаеву так: «Вы хотите наведения порядка. Пожалуйста, но возьмите инициативу на себя. Я сейчас в отпуске. Чтобы не было вопросов, можете заявить, что я болен».

При анализе действий Янаева создается впечатление, что происходящее он воспринимает не как заговор, а как выполнение указаний Президента. Он не понимает во что влип. По мнению многих, кто знает Янаева, он всегда избегал риска и по складу своего характера не способен не то что возглавить заговор, но даже войти в число заговорщиков. Он, видимо, просто не представлял, что его действия вдруг будут объявлены заговором. Его подставили.

Характерно, что большинство членов ГКЧП не воспринимают свое участие в нем, как участие в заговоре и отказываются признать себя виновными. А может быть, действительно с их стороны никакого заговора и не было, а сами они стали жертвами хитроумного замысла.

Ответ на этот вопрос, возможно, мог бы дать министр внутренних дел Пуго. Доподлинно известно, как сообщила «Независимая газета» (27 августа 1991 г.), что в пятницу 16 августа в Форосе он встречался с Горбачевым. О чем они говорили неизвестно. Возможно, именно для того, чтобы мы никогда не узнали об этом, Пуго и его жена застрелились.

И все же есть основания полагать, что заговора против Президента не было.

Сладкая жизнь в Форосе

Если бы существовал заговор против Президента, то он бы представлял для путчистов наибольшую опасность и должен был быть надежно изолирован, так как само его появление могло сорвать планы путчистов.

Но в отношении Президента путчисты ведут себя более чем странно. Они оставляют ему его вооруженную охрану в количестве 32 человек, используя которую он может легко вырваться из блокированной снаружи войсками заговорщиков резиденции. Но оказывается, что никаких войск заговорщиков и никакой наружной блокировки дачи Президента в Форосе не было. Утверждения С. Станкевича, прозвучавшие в дни путча, что дача Президента блокирована с суши севастопольским полком КГБ, а с моря Черноморским флотом на поверку оказались чистым вымыслом, распространители которого должны были бы нести ответственность.

Во-первых, никакого полка КГБ в Севастополе нет. Во-вторых, как сообщили корреспонденты газеты «Коммерсант», проводившие свое расследование, «местные жители утверждают, что никакой блокады дачи войсками они не видели. Эту информацию подтвердили и пограничники. Замполит спецподразделения пограничников, охраняющего дачу, майор Владимир Дегтярев был удивлен сообщениями о блокировки дачи войсками. Никаких специальных команд 18 —21 августа он не получал, дача охранялась как обычно. Докладывали охране внутри дачи обо всех, кто приехал или находится у дачи. Сведения офицера подтвердил начальник погранзаставы Форос майор Виктор Алымов. По его словам, никаких дополнительных сил во время путча на дачу не вводилось. Не блокировали Горбачева и с моря. 18—21 августа в море у дачи, как и обычно, дежурили два сторожевых катера. По убеждению пограничников, Президента могла держать взаперти только внутренняя охрана. По словам обоих майоров, трудно было подумать, что Президент в плену: 18—21 августа его и членов семьи пограничники видели мирно купавшимися в море» («Коммерсант», № 34, 1991 г.). 

Вице-президент России Руцкой рассказал, что его отряд, подъезжая 21 августа к президентской даче, готов был вступить в бой и высвободить Горбачева из заточения. Однако никакой стражи они не обнаружили и единственный, кто их остановил был местный гаишник, сообщивший им, что они проскочили нужный им поворот.

Таким образом получается, что Горбачев 19—21 августа в Форосе не находился под арестом, был надежно защищен своей охраной и ему, по сути, нечего не угрожало. Да, но сам Горбачев утверждает, что он был отключен от правительственной связи и поэтому не мог исполнять свои связанности, как Президент. Факты свидетельствуют, что и это утверждение не совсем соответствует действительности.

О чем умолчал Горбачёв

Заканчивая свою пресс-конференцию после возвращения из «заточения» в Форосе, Горбачев заявил: «я вам все равно не сказал всего», — и вдруг добавил, — «и никогда не скажу всего». Тем не менее, он сказал достаточно, чтобы усомниться в его искренности, и сделать вывод о том, о чем он умолчал.

Выступая в Верховном Совете РСФСР 23 августа, М. Горбачев сказал, что 17 августа к нему на дачу прибыла команда, призванная разрушить узел связи. «И разрушили!» — воскликнул он, и этот возглас слышали все, кто следил за сессией по экрану телевизора. А лишь несколькими минутами раньше он же, обвиняя «гэкачепистов» в том, что они изображали его тяжелобольным человеком, неспособным разговаривать, с сарказмом говорил: «А я 18 августа разговаривал по телефону с Ельциным, Назарбаевым, с Янаевым».

Ну, хорошо, может быть 18 августа у Горбачёва еще сохранялась связь. Но 19, 20 и 21 августа он был лишен ее. Так ли это?

Выступая на вечернем заседании сессии Верховного Совета СССР 28 августа заместитель премьера-министра В. Щербаков, рассказывая о своих сомнениях в законности введения чрезвычайного положения, вдруг в сердцах воскликнул: «Это счастливая случайность, что Михаил Сергеевич Горбачев позвонил мне за 20 минут до конференции» (Имелась в виду пресс-конференция «гэкачепистов», начавшаяся 19 августа в 17 часов). Следовательно, 19 августа связь у Горбачева с внешним миром была.

Была она, по-видимому, и 20 августа. Во всяком случае в этот день в «Белом доме» на Краснопресненской набережной произошло событие, которое многих удивило, а охрану из числа российского КГБ обескуражило: «молодой корреспондент ленинградской ”Смены” Гоша Урушадзе сумел связаться с Горбачевым и переговорить» («Мегаполис-экспресс», № 35, 1991 г. С.19). Выходит, что Горбачев во время путча поддерживал связь с Б. Ельциным. Если это так, то это серьезный довод в пользу существования другого заговора, в котором «гэкачеписты» играли лишь роль пешек.

Тому, что связь между Горбачевым и «Белым домом» осуществлялась еще до официального включения правительственной связи, есть еще одно свидетельство: «Как официально заявил Руцкой, он разговаривал с Горбачевым по телефону за несколько часов до того, как в Форосе появились чекисты и включили связь» («Коммерсант», № 34, 1991 г.).

Следовательно, хотя формально правительственная связь была отключена, но реально связь у Горбачева с внешним миром была, и он мог ее поддерживать по своему усмотрению. А раз так, то кто-то помогал ему осуществлять эту связь. Кто-то тайный и могущественный помогал Горбачеву, возможно даже из среды самих заговорщиков. Кто же он?!

Тайный провокатор

Вот как о введении чрезвычайного положения рассказал на сессии Верховного Совета СССР 28 августа В. И. Щербаков: «После состоявшегося заседания кабинета министров, где много было споров, мы спустились с Павловым в его кабинет, где он мне рассказал: 18 августа я провожаю сына. Сидим, пьем. Вдруг звонит Крючков и говорит, что готовится вооруженный переворот, надо вводить чрезвычайное положение. Горбачев, мол, тяжело болен, инсульт. А, по оперативным данным, на улицах уже скапливаются боевики вокруг Кремля, в районе гостиницы “Украина” ... Оперативным путем захвачены четыре списка высших должностных лиц, подлежащие уничтожению… Мы поверили. Только спросили, а как Лукьянов, без него ЧП вводить нельзя. Тот ответил, что Лукьянов на Валдае, а время не ждет. Ну и ввели ЧП».

Таким образом, из выступления В. Щербакова просматривается особая роль в провоцировании введения ЧП председателя КГБ СССР В. А. Крючкова.

Но как в число заговорщиков попал министр обороны СССР маршал Язов. Язов всегда выражал преданность Президенту. Он обязан Горбачеву карьерой. Горбачев в свое время снял все вопросы членов Верховного Совета при утверждении Язова на должность министра обороны. Язов не такой человек, чтобы бросаться в авантюру. Академик С. Шаталин, в бытность членом президентского совета и сидевший рядом с Крючковым и Язовым, по этому поводу высказался так: «Ну, Крючков — иуда, это давно было всем понятно, но как Дед-то в эту камарилью вляпался?». («Комсомольская правда», 27 августа 1991 г.).

Определенное представление в это внес нынешний министр обороны Евгений Шапошников. В своем интервью «Независимой газете» он рассказывает: «Утром 21-го звонок: в 9 утра прибыть к Язову на коллегию. Он долго и не совсем связно (это на него не похоже) вводил нас в обстановку, негативно отзывался о Павлове и Янаеве — люди, говорит нехорошие, пьяницы, втянули меня, непонятно, куда они идут, а за мной стоите вы, за вами — солдаты, которые сейчас на танках, это же позор армии...». («Независимая газета», 12 сентября 1991 г.).

Получается, что Крючков втянул Павлова, насочиняв ему байки про боевиков. Павлов и Янаев втянули Язова и армию, объявив чрезвычайное положение. Следовательно, ключевая и исходная фигура заговора — Председатель КГБ СССР В. А. Крючков. Его слушалась и, по-видимому, на него больше всех полагались заговорщики.

Но, если Крючков ключевая фигура, то он должен был понимать на что идет. Как профессионал он прекрасно знал, как совершаются перевороты. По крайней мере внутри КГБ у него должны были быть подготовлены люди и средства, чтобы быстро и эффективно осуществить необходимые для успеха переворота меры — и прежде всего, связанные с надежной изоляцией Президента и интернированием наиболее опасных противников из окружения Ельцина. Ничего этого сделано не было.

На пресс-конференции Горбачев назвал дату и час начала переворота — 18 августа, 17 часов 40 минут. О введении чрезвычайного положения сообщили по радио в 6 утра 19 августа. Что делали заговорщики эти 12 часов?! Нечего! Но позвольте, если говорить о заговоре всерьез, то в первые же минуты путчистам следовало, видимо, позаботиться не об организации пресс-конференции, а об аресте своих противников.

Как сообщали газеты, Б. Ельцин, Р. Хасбулатов, И. Силаев провели ночь с 18 на 19 августа на даче в Архангельском. Уехали они оттуда в Москву спустя четыре с половиной часа после сообщения о введении ЧП в столице. Российские лидеры не торопились. К полудню на даче появились представители ГКЧП для их задержания. Почему так поздно?! Видимо, Крючков посчитал, что арестовать их в «Белом доме» будет проще... с помощью группы «Альфа». А скорее всего, он и не собирался их задерживать, а лишь изображал усердие.

Спецгруппе «Альфа» КГБ СССР задание на захват «Белого дома» было дано лишь 19 августа в 19 часов 20 минут после того, как руководство РСФСР официально объявило членов ГКЧП преступниками, а сам «Белый дом» был окружен тысячами пикетчиков, что делало его штурм крайне опасным. Приказ последовал только тогда, когда он потерял смысл. Почему?!..

Более чем странным представляются действия Крючкова по контролю за спецсвязью. По его указанию отключены, якобы, все виды связи у М. С. Горбачева. В то же время все виды связи, включая правительственную, исправно работают в «Белом доме», облегчая действия противников ГКЧП. Совсем иная картина — у военных. Командующие округами не могут связаться с Министром обороны. Так, командующий Приволжским Уральским округом генерал-полковник А. М. Макашов в течение трех суток не мог связаться с Язовым. Почему были блокированы линии связи, от которых зависит безопасность страны? Неужели она оказалась менее важной, чем стремление изолировать военачальников, выступавших против линии Горбачева. Во время предстоящего суда Крючкову должны быть заданы эти вопросы.

Подобных вопросов — множество. Примитивное мышление, воспитанное изощренной «демократической» прессой, склонно объяснить все нерешительностью и тупостью бывшего председателя КГБ. Между тем, «Крючков, — свидетельствует начальник внешней разведки КГБ Л. Шебаршин, — ни в коем случае не может быть отнесен к разряду глупцов. Он умный, практичный, целеустремленный». («Россия», № 35, 1991 г.). Значит, мы вправе предположить, что умный Крючков сознательно симулировал бестолковость, чтобы провалить путч. Действовал ли он по указанию самого Горбачева?

Сейчас об этом судить окончательно рано. И тем не менее, на чем основывалась уверенность Крючкова, заявившего сразу после ареста, что суд его оправдает? В свете этой уверенности сопоставим тексты двух указов Президента СССР от 22 августа об освобождении от должности В. С. Павлова и В. А. Крючкова.

По В. С. Павлову этот Указ гласит: «В связи с возбуждением Прокуратурой СССР уголовного дела в отношении Павлова В. С. за участие в антиконституционном заговоре Павлов Валентин Сергеевич освобожден от обязанностей премьер-министра СССР».

Указ по Крючкову более лаконичен и не имеет грозной преамбулы: «Крючков Владимир Александрович освобожден от обязанностей председателя Комитета государственной безопасности». И все. Точка. Никакой мотивировки в этом Указе Горбачев не приводит.

О том, что происходило в КГБ в дни путча написано много. Смысл свидетельств сводится к следующему: никто в КГБ, даже члены коллегии, не подозревали о готовящемся путче и не были привлечены к участию в нем. Три дня на Лубянке пили чаи и питались официальной информацией и слухами о происходящем. Оружие сотрудников во время путча находилось в сейфах и его запретили брать без специального разрешения, которое, впрочем, так и не последовало.

Но, если в КГБ три дня седели без оружия и бездействовали, то армию с ее танками, начиненными полными боекомплектами, ввели в центр девятимиллионного города. Зачем это сделали?

Армию хотели замарать кровью

Когда был получен приказ Язова ввести в Москву две дивизии, командование Московского военного округа поинтересовалось у министра: «Зачем, с кем воевать будем?» «Но объяснений, — свидетельствует начальник штаба округа генерал-лейтенант Л. Золотов, — не последовало». Мы взяли справочники Москвы и стали думать, куда разместить боевую технику» («Литературная газета», 11 сент. 1991 г.). Это напоминает комедию «Фанфан-тюльпан»! Заговорщики не имели никаких предварительных планов использования бронетехники. Собственно, она была им бесполезна для выполнения функциональных задач заговора. Очевидно, ввод танков и БМП, начиненных снарядами, преследовал иную цель. Но какую?

Уже в ходе известных кровавых событий в Вильнюсе и в ходе весеннего Съезда народных депутатов СССР, когда в город вводилась техника, якобы для обеспечения нормальной работы съезда, стало очевидным, что население резко отрицательно реагирует на такой ввод и ничего кроме подогрева страстей он не дает. Похоже, что именно для этого она и была введена в августовские дни.

Ввод техники осуществлялся медленно и демонстративно. Выход начали в 7 утра, и продолжалось движение ни много ни мало 12 часов. Танки покорно останавливались у светофоров, пропуская движение и подчинялись указаниям гаишников. Средняя скорость — 5-6 километров в час. «Если бы я, когда командовал дивизией, — заявил зам. командующего МВО генерал-лейтенант А. А. Головнев, — выходил с такой скоростью даже на учения, меня бы скинули с должности. Самый бестолковый командир взвода до подобной глупости не додумался бы — средь бела дня на танках, из Алабино и Наро-Фоминска — на Тверскую» («Известия», 9 сентября, 1991 г.).

Когда москвичи 19 августа, закончив работу, вышли на улицы и увидели танки возмущение их было неописуемо. «Ребята, в кого собираетесь стрелять?!» — спрашивали они солдат. Те пожимали плечами и смущенно улыбались. «Демократы» начали кампанию по «братанию». Пацаны стали залазить на броню, а следом — девчонки.

Пронесся слух, что Ельцин в опасности и всем надо идти на защиту «Белого дома». Там стала собираться толпа, формироваться отряды «защитников» и изготовляться бутылки с горючей смесью.

Вечером 19-го последовало распоряжение Язова о введении в Москве комендантского часа. Это распоряжение играло опять-таки провокационную роль, так как реально оно было невыполнимо: по мнению специалистов для осуществления комендантского часа в Москве требовалось еще несколько дивизий и по меньшей мере двухнедельная подготовка.

Вскоре военные с ужасом обнаружили, что солдат, дежуривших возле мощных «Уралов» с боеприпасами, стоящими неподалеку от «Белого дома», спаивают. Комедия в любом момент могла превратиться в трагедию. Случайный выстрел, брошенная бутылка с бензином и... страшно подумать.

Военные приняли единственно правильное решение: вывести подразделения из центра Москвы и вернуть их в пункты постоянной дислокации. Но не тут-то было. Один батальон 1-го гвардейского полка оказался блокированным у «Белого дома». Было договорено с милицией, взявшей на себя роль разводящего, что она пришлет машины и поможет выводу бронетехники. Но милицейские машины так и не появились...

Утром по Москве ползли слухи, что возле «Белого дома» устроена бойня: «людей наматывают на гусеницы». Видимо кому-то очень хотелось большой крови. Увы, четверо жизней оборвались.

Когда БМП без милицейского сопровождения въехали в туннель под Калининским проспектом, им оставалась одна дорога — вперед, к Смоленской площади. О том, что впереди баррикады и БМП войдут в соприкосновение с толпой, солдаты не знали и уж никак не ожидали, что в них будут бросать бутылки с зажигательной смесью. Результат известен: трое задавлено, сгорел механик-водитель.

Таким образом, совершенно очевидно, что у военных, введенных в Москву, никаких конкретных планов и задач «на подавление» не было. Их просто подставили, использовали в качестве декораций путча-спектакля для разжигания страстей. Но вот у военных, защищавших «Белый дом», как оказывается, план действий был.

План «Икс»

Генерал К. Кобец, возглавивший «защиту» «Белого дома», отрапортовал: «У меня в сейфе утром 19-го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план ″Икс”... Мы заранее определили, какое предприятие что должно нам выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д». («Московский комсомолец», 31 августа 1991 г.).

Обратите внимание. В КГБ никто ничего не знает. В Министерстве обороны тоже. А тут 19-го утром готов ОТРАБОТАННЫЙ план действий. Кто же тогда подлинные заговорщики? Интересно, кто, где и когда отрабатывал этот план. Может быть в Тбилиси и Вильнюсе?!

Тот факт, что генерал Кобец имел утром 19-го отработанный план действий, в совокупности с тем фактом, что между Горбачевым и «Белым домом» в дни путча была телефонная связь, свидетельствует о том, что пресловутый ГКЧП был лишь ширмой, за которой осуществлялся подлинный заговор, направленный на коренное изменение общественного строя в СССР и его развал. Этот заговор, судя по всему, удался. Интересно, кем, где и когда был разработан весь план и как он назывался? Вопрос для знатоков.

Цель вовлечения армии в августовские события ясна. О ней откровенно заявил А. Яковлев 22 августа на митинге у «Белого дома»: «Сегодня же сотни генералов должны уйти в отставку». Вот, собственно, то, чему служила декорация из бронетанковой техники на улицах Москвы. Нужно было опорочить и обезглавить армию, вымарав ее в крови народа.

Впереди — бунт

Итог — печален. Как путч «восьмерки», так и контрпутч «демократов» — верхушечные перевороты, не способные улучшить жизнь народа, доведенного до нищеты и общенационального позора. Политика разрушения страны, активно начатая Горбачевым, продолжается.

Августовские события напоминают тасовку старой колоды. Короли и шестерки все те же: Горбачев и Ельцин, Яковлев и Шеварднадзе, Попов и Собчак, Бунич и Богомолов, Коротич и Афанасьев... Лица из той же колоды, которая была распечатана еще Никитой Хрущёвым и тасовалась Брежневым. Произошла очередная перетасовка. Не появилось и новых идей. По-прежнему твердят о необходимости разрушать, разгонять, сбрасывать, а главное — продавать, предавать и продаваться.

«Сейчас сметены все завалы, стоящие на нашем пути», — уверенно заявил Горбачев 27 августа, выступая в Верховном Совете СССР. Что это за путь, уже все поняли: путь реставрации капитализма, превращения еще недавно великой страны в колонию.

На этом пути народ ждут дальнейшее обнищание и унижение. Пробуждение неизбежно. Впереди — голодный бунт. И памятуя великого Пушкина, скажем: «Не приведи бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный».

Публикуется по тексту газеты «Молния», сентябрь 1991 г.      

Виктор Анпилов, Владимир Якушев