Памяти Эдуарда Лимонова

«В лице мёртвых мы всегда жалеем себя, оплакиваем куски своей жизни и боимся прямо направленного на нас жестокого взгляда рождённой вместе с нами нашей Смерти». (Э.Лимонов. Книга мертвых. 2000 г.)

Ушел из жизни Эдуард Лимонов. Ушел вслед за Тереховым, Анпиловым и многими другими – рядом с которыми в бурные 1990-е он попытался состояться как политик и в итоге состоялся.

Называть усопшего революционером было бы категорически неверно и даже пошло, в первую очередь потому, что сам Лимонов этого категорически и дальновидно не хотел. Его «революция» по-литературному абстрактна, как литературна и идеологически абстрактна была созданная им запрещенная ныне в РФ партия. Данное обстоятельство не случайно, и самому Лимонову оно давало возможность менять оттенки политических убеждений и взглядов буквально на ходу, что для многих его последователей заканчивалось нередко трагедией разочарования – самого страшного, что бывает в политике и в жизни.

Для Лимонова же, напротив, подобное было глубоко органичным, что, естественно, также не случайно. Ведь всю свою жизнь он оставался и остался большим русским писателем. И каким бы «западным» и «иностранным» не казался сам Лимонов, опрокинутый в гущу протестных анпиловских масс на московских улицах 1990-х, закваска у него всегда оставалась все-таки советской, и от замеса этого он, что важно, никогда не отказывался ни при каких обстоятельствах и конъюнктурах. Своим отцом, офицером НКВД, он, бесспорно, гордился всегда, также как и своей «великой эпохой», в которую ему довелось родиться и повзрослеть.

Как большому русскому писателю, ему удалось главное: высветить трагедию целой страны и отдельных ее жителей – рядовых и политиков – такими, какими они были в реальности и без прикрас. Кстати, именно это делало его категорически не своим и в среде псевдоэлитарной диссидентствующей богемы, и в компании тех, кто самонадеянно считает себя «элитой» уже сегодня. Начиная со скандального, но куда более глубокого, чем принято о нем думать, «Эдички», Лимонов всегда был антиэлитарен, а его лирический герой, до степени смешения похожий на самого автора, всегда свободен от общества, от которого, как известно, свободным до конца быть нельзя никогда. (Конечно, до тех пор, пока существуют эти самые общества и государства – правда, так далеко лимоновский Эдичка, конечно же, не заглядывал). И в этом как раз и состоит жизненная трагедия Лимонова-политика.

Окунув своего героя в бурные, но донельзя мутные воды российской послесоветской политики, он, быть может, неожиданно даже для себя самого, был монстрообразной российской властью раскатан и обездвижен, а его партия и неповторимая газета – размолоты и запрещены. Власть в России оказалась жестче любой, даже самой реалистичной прозы Лимонова. И, похоже, он в конечном итоге, с этим вынужден был отчасти даже смириться, проводя к концу жизни весьма резонные параллели с полуразмолотым и полузапретным в Российской империи Петром Чаадаевым. Правда, с «лимоновцами», власть, на которую они было покусились, обошлась несравненно жестче и страшнее, чем с самим Лимоновым что, естественно, ставить ему в укор было бы категорически неверно, также, впрочем, как и умалять его ответственность за судьбы «партии мертвых», к которой теперь присоединился и он сам.

И, конечно, Лимонову-писателю удалось практически невозможное: всю свою жизнь он сделал увлекательным романом и, думается, наоборот. Каждое его произведение – это ведь о нем самом: от рождения, взросления и медленного старения вечно моложавого и по-мальчишески задорного «Эдички» и, к сожалению, до его вчерашнего ухода.

Вечная память, Эдуард Вениаминович.

Станислав Рузанов