Коронавирус и буржуазия: кому выгодно?

Итак — коронавирус. Эта коронавирусная тема долгие месяцы не сходила, да и сейчас не сходит с телеэкранов, мониторов, печатных страниц. Практически три месяца наших сограждан, да и жителей ряда иных стран, фактически силой продержали в четырёх стенах собственных квартир или дач. И не факт, что подобное не сможет повториться опять. Из-за респираторной инфекции, весьма напоминающей грипп, улицы городов превращались в сцены из западных фантастических лент о «конце света», или в лучшем случае, из советских кинолент о Великой Отечественной войне. Очень непривычно было видеть пустые вагоны метро и электричек.

При этом интересно отметить, что сильный рост заражения коронавирусом отмечался примерно 29 апреля, а рекордное число заболевших пришлось на 11 мая. В то время, как серьёзные карантинные меры начались с 26 марта. Ну допустим — окончательно значительную часть населения «загнали» на «самоизоляцию» где-то к первому апреля, но при этом инкубационный период этого злополучного вируса длится от 1 до 14 дней, а в среднем 5 дней. Получается, что заражаться указанной болезнью в основном люди стали уже во время самоизоляции. И это не удивительно. Режим самоизоляции предполагал ограничения до минимума посещений общественных мест, включая скверы, парки, лесопарки и даже кладбищ. Но, в парках, лесах, на кладбищах, люди не так близко и часто общаются. В то же время из-за отсутствия общения люди стали больше ходить друг к другу, потреблять спиртные напитки. В таком случае общение, контакты, становятся более тесными. Вероятность заболеть более высокая. При этом заболевших госпитализировали — что необходимо — при действительно серьёзных инфекциях далеко не всегда. Случаи заболевания, часто скрывались. До полной изоляции заболевших было весьма далеко.

Интересен институт пропусков. В очередной раз был найден предлог собрать данные граждан и привязать паспортные данные к транспортным картам. Под угрозой административной ответственности люди не имели права выйти из собственного дома. При этом, когда останавливали людей, никто не смотрел на регистрацию (она же в прошлом — прописка), на что обычно как раз и смотрят господа-полицейские. Задача была простой — держать людей вне улиц. При этом никто не разбирался, откуда человек приехал, где проживает, а это как раз и важно с точки зрения эпидемиологического контроля. Главное — сиди дома.

Теперь посмотрим на виды ограничений. Одним из первых было введено ограничение на публичные мероприятия, и оно до сих пор не отменено, как и многие другие. Получается наши власти считают, что на митингах или на пикетах, где можно носить маски и перчатки, шансов заразиться коронавирусом больше, чем в бане, бассейне, или кафе, где носить маски и перчатки более проблематично. Любопытно: так называемое голосование по поправкам в Конституцию состоялось, а возможности агитировать против поправок, практически не было — ведь даже выйти на улицы долгое время было проблематично, не то что раздавать листовки. За одиночный пикет хватают до сих пор. Что касается агитации за поправки, то тут возможности у их сторонников было предостаточно. В их руках сосредоточены практически все популярные СМИ, за очень редким исключением. Запрет на все митинги, шествия, пикетирования был окончательным этапом запрещения в России любых элементов института свободы собраний. Ещё до пандемии согласование митингов и пикетов было получить крайне сложно.  А тут прекрасный повод — карантин.

Я не буду спорить о самой сущности коронавируса как заболевания. Я не считаю, что его нет, и что оно безобидно. Многие мои знакомые медики говорили о том, что безобидных, безопасных заболеваний не бывает вообще. Безусловно коронавирус — это серьёзное заболевание, и его опасность обусловлена его малой изученностью, и как следствие этого, отсутствием непосредственного специального лечения. Но не мене опасны туберкулёз, дифтерия, вспышки, которой отмечались в Москве, во время «коронавирусной» кампании. Да и обычный грипп весьма небезопасен. Я помню довольно серьёзную эпидемию гриппа в конце 1983-го — начале 1984-х гг., когда у заболевших также развивалась пневмония, и были смертельные исходы. Но никому в «андроповском» СССР, когда людей дружинники «хватали» на улице, чтобы выяснить, почему человек не на работе, не пришло в голову вводить спецпропуска для передвижения по городам, запрещать выходы из собственных квартир! Да и не могли бы до такого додуматься. Но насколько адекватны те меры, которые предприняли буржуазные власти?!

Если бы власть имущие думали бы о простом народе, то открыли бы большее количество современных медучреждений, следили бы за производством и распределением бесплатных лекарств для хронических больных. В конце концов, если наши власти так переживали за наше с вами здоровье, то не начали бы «оптимизацию здравоохранения», продолжающуюся, кстати, и по ныне. Ведь именно в ее ходе был ликвидирован ряд очень нужных лечебных учреждений, сокращенно значительное количество врачей и среднего медперсонала. Возможности оказания нам квалифицированной и доступной медицинской помощи стали ещё более ограничены. Здоровье охраняют медики с лекарствами, а не полицейские с оружием.

А постоянные разговоры о страшном заболевании, кадры реанимационных отделений, и тем более гробов! Разжигание страха, постоянное повышение напряжения — ведь именно это самым сильным образом влияет на психическое здоровье человека. Тем более, что психическое здоровье самым тесным образом связано с физическим. 

А вот теперь посмотрим: одиноки ли в своих «антикоронавирусных» действиях российские власти? Как ведут себя их коллеги за рубежом — в иных странах капитала? Если посмотрим, то примерно тем же, аналогичным образом. Но со своей спецификой, конечно. Правда, во многих странах тотального запугивания населения удалось избежать только благодаря тому, что государство, не контролирует подавляющие число влиятельных информационных ресурсов, либо этот контроль над ними пока не полный.  

Теперь посмотрим, в каких странах режим ограничений был наиболее жёстким — где «антикоронавирусные» меры были приравнены к военным, где карантин обеспечивали люди в военной и полицейской форме? Среди этих стран: Россия, Казахстан, Китай, Малайзия, США, Италия. Речь идёт о государствах, где правящим классом являются представители крупной буржуазии, наиболее жёстко подавляющей своих реальных антагонистов. Даже если Китай выдаёт себя за социалистическую страну, наглядно видно, что основные рычаги власти там принадлежат неокапиталистам. И диктатура буржуазии, там на лицо.

Теперь посмотрим, в каких странах «борьба со страшным недугом» носила более мягкий характер. К этим странам относятся Швеция, Нидерланды, некоторые страны Латинской Америки. Те страны, которые, конечно, являются капиталистическими, но в которых, какую-то влиятельную роль имеют представители общественности. Во всяком случае, на много большую, чем в указанных странах выше. Речь идёт о государствах, где упомянутые социальные слои, хоть, как-то «разноображивают» парламент — пусть буржуазный, но всё же пытающейся отразить интересы различных социальных слоёв. Хотя, конечно, даже те страны, где власть представителей крупной буржуазии ограничена, но всё же доминирует частная собственность на средства производства, — они все равно являются эксплуататорскими.

Обратимся к истории вопроса. Первая эксплуататорская формации — рабовладельческий строй, два антагонистических класса — рабовладельцы и рабы. Кто, в основном, положил конец рабовладельческому обществу, рабы? Да, они активно боролись с эксплуатирующим их классом (Взять, например, известные восстания рабов в древней Греции V века до нашей эры, такие как Аргосское восстание, восстание в Селинунте или легендарное восстание под руководством Спартака). Но конец рабовладельческим цивилизациям положили не они: на окраинах рабовладельческих государств появились племена, стоящие на стадии военной демократии и которые объединялись в племенные союзы или ранние государственные образования. Они-то как раз и уничтожили рабовладельческие государства — в большей степени путём захвата. Племенные вожди на захваченных землях стали владеть наделами, а ввиду неэффективности рабовладельческие отношения были заменены на феодальные. Новые землевладельцы, «посадив на земли» крестьян-общинников и бывших рабов, стали представителями нового господствующего класса-феодалами.

Появился феодализм. Вновь два антагонистических класса — феодалы и крепостные. И кто положил конец феодальному обществу, крепостные крестьяне? Они тоже активно боролись со своими эксплуататорами. Вспомним хотя бы крестьянскую войну в Германии 1524—1325 годов или крестьянские восстания в России под предводительством Степана Разина, Кондратия Булавина, Емельяна Пугачёва. Но опять же, не они положили конец феодальной эксплуатации: в связи с ростом производительных сил развивались ремёсла и торговля, развивалось товарное производство, зарождалась промышленность. Стала выделяться торгово-ремесленническая верхушка. Часто при позднем феодализме можно было столкнуться с ситуацией, когда знатный феодал имел небольшое количество крепостных труд, которых становился малоэффективным, доходы падали, и, следовательно, влияние таких феодалов на институты государства становилось всё более малозначительным. В то время, когда, малоизвестный «купчик», не имея крепостных, кораблями возил товары из колониальных территорий или имел большие производства, где работали люди по найму. Доход таковых купцов, был значительно больше, чем у упомянутых выше феодалов, и, следовательно, значение подобных «купчиков» в обществе было несравненно выше.

Опять же — с ростом производительных сил, некоторые купцы, зажиточные ремесленники-мастера, нанимая работников из числа своих подмастерьев и бывших крестьян, становились капиталистами. А их наёмные работники – рабочими. Капиталисты или путём буржуазных революций, или эволюционным путем, например, через зарождающейся и развивающейся институт парламентаризма, попадали в руководство страны. Возник капитализм. И вновь два класса — капиталисты и рабочие. И вновь классовая борьба. Но эксплуатируемый класс, всё же оказался победителем. Было создано государство рабочих и крестьян. Но, к сожалению, произошла контрреволюция.

Скажем честно, социалистическая система была не только разрушена, но и саморазрушилась. Именно ошибки и просчёты руководства социалистических государств явились важнейшей точкой в поражении социалистической системы — естественно под натиском капитала. Именно недостаток пролетарского начала, мелкобуржуазная крестьянская природа большей части населения первого в мире социалистического государства — как раз и сыграли свою роль в контрреволюции. Недостатки зарождающегося социализма, которые, по сути, в основном являлись пережитками буржуазного, а иногда и феодального общества, привели к серьезным деформациям первых в истории человечества социалистических систем.

К сожалению, в конечном итоге, рабочий класс капиталистов не победил. Вернее сказать, рабочий класс победил, но потом, на мировом уровне проиграл. Но как, и при двух предыдущих формациях — при рабовладении и феодализме — в классовых противоречиях возникла третья сила. При росте науки и техники, повышении технологичности, возникла ситуация, когда производство технологий, превысило товарное производство. И, следовательно, людей, которые заняты в производстве технологий, стало больше, чем людей, занятых в не посредственном товарном производстве. (Сразу оговорюсь, я не имею ввиду, наиболее отсталые страны, где пережитки феодального общества имеют очень большое социально-экономическое значение).

Инженерно-технических работников, которых в советские времена было принято сокращенно именовать ИТР, стало куда больше тех, кого изначально было принято было считать «классическим» рабочим классом, который непосредственно создаёт материальные ценности своими руками. Правда, и материальные ценности, они уже создавали при помощи автоматов, сложных приборов, оборудования с электронной «начинкой» и с помощью компьютерной техники. В советские времена труд многих рабочих, в большей мере, стал походить на труд ИТР.  Именно ИТР и близкие к ним высококвалифицированные наладчики, а также некоторые операторы, труд которых часто требует высокого уровня знания техники, а иногда и научных знаний, становятся основой современного производства. При этом давайте посмотрим, сколько людей сейчас занято в непроизводственной сфере, сколько людей трудятся в научных, проектных, конструкторских учреждений. Причем, без работы данных учреждений, невозможно современное производство.

Наступило новое время, которое стало принято называть постиндустриальным обществом — обществом, где производство технологий превышает товарное производство. Правда, сразу хочется пояснить, что «постиндустриальное» — это тоже капиталистическое общество. Просто здесь как бы меняется сама форма капиталистической эксплуатации.

В связи с начавшимся распадом старых капиталистических отношений, но при сохранении власти и влияния действующих буржуазных элит, возникла прослойка инженерно-технических работников, или, вернее сказать, специалистов. В данной прослойке выросла своя «элита». Именно из неё стала возникать прослойка менеджеров и управленцев.

Ну и здесь, оговорюсь: термин «прослойка», применительно к данной «элите», весьма условный. В определённой мере, к нему следует отнести «сильных» учёных и деятелей культуры.  Да эти самые специалисты — «интеллигенты» — в принципе являлись пролетариями, а некоторые и таковыми являются до сих пор. Но всё же эти «пролетарии умственного труда» имеют некое отличие от пролетариата физического труда, скажем от тех же конвейерных рабочих. Обладая образованием, знаниями, упомянутая «социальная группа», интеллигенция, создаёт некий интеллектуальный продукт, обладает интеллектуальной собственностью: научные труды, разработки, художественные произведения. В буржуазном обществе интеллектуальная собственность — это тоже частная собственность, которую можно использовать для извлечения прибыли, так же как промышленное оборудование, приборы, здания и сооружения. Право на интеллектуальную собственность регистрируется аналогично — также как и недвижимое имущество. Конвейерные рабочие интеллектуальной собственности как правило не имеют.

К слову сказать, далеко не все упомянутые нами «специалисты» обладают интеллектуальной собственностью. Исключительно редко ею владеет рядовой инженер, школьный учитель, врач городской поликлиники. Обладателями интеллектуальной собственности, как правило, являются представители упомянутой «элитарной прослойки» — «специалисты». Именно их интеллектуальная собственность продаётся и покупается. Собственник охотно может купить и технологические разработки, и наработки в плане управления. А ввиду нарастающего научно-технического прогресса, технологии, научно-технические разработки, крайне необходимы для производства, и, следовательно, для его собственников. Многие представители «верхушки» условной «интеллигенции» могут обладать значительным материальными средствами, но при этом они всё же к буржуазии, как бы не относятся, так как основных средств производства не имеют. Более того, они выступают вроде тех самых купцов при позднем феодальном строе, которые, не имея не одного крепостного и высоких титулов, имели корабли и цеха, и, естественно, деньги. Правящий класс феодалов, таким образом, с одной стороны, вынужден был привлекать к управлению торгово-ремесленническую верхушку, приближать её к власти, но с другой стороны — боролся за сохранение своей власти и собственности. Часто эта борьба выливалась в серьёзное противостояние, и заканчивалась даже буржуазной революцией. 

Вот и сейчас существующая «буржуазная аристократия» приближает к себе новую прослойку, элиту «интеллигенции», используя её влияние и авторитет для своей защиты. Понятно, что учёный-инженер, выдающий врач или талантливый интернет-журналист обладает большим авторитетном, чем собственник-олигарх.  Этот представитель «новой элиты» может прекрасно отразить в СМИ позицию правящего класса, выступить в роли агитатора, представить интересы буржуазии в парламенте — зачастую марионеточном. Но при этом «старая элита», олигархи, всё же не торопится делиться своей властью с «элитой новой», не особо охотно допуская ее представителей — современных менеджеров и управленцев — до реальной власти. Не особо желают также старые собственники продать свои активы новым потенциальным владельцам, обогатившимся за счёт продажи своей интеллектуальной собственности. Оно и понятно — властью и собственностью не кто делиться не хочет.

Однако и без этого «интеллигентская элита» все-таки приобщается к управлению явочным порядком. Многие менеджеры, управленцы, представители научной и творческой интеллигенции скупают средства производства (чаще акции), становятся совладельцами и активно участвуют в развитии непроизводственной сферы — например, банковскими структурами. Создают частные научные учреждения и учебные заведения, владельцами и совладельцами которых являются сами. Но в большей степени, речь все-таки идет о совладении и участии в деятельности тех или иных производственных или непроизводственных компаний. Многие их представители уже прочно «вошли во власть»: активно работают в парламентах многих стран, занимают должности в органах исполнительной власти. При этом представители «новой прослойки» очень часто, особенно в некоторых странах, не просто представляют интересы буржуазной промышленно-сырьевой и связанной с ней банковской элиты, а проводят свою «линию» — выражают свои узкокорпоративные интересы. Ставленники «новой элиты» часто создают свои политические партии или движения. Сейчас часто даже говорится о некой «революции» менеджеров и управленцев. Даже бытует мнение, что рассматриваемая нами социальная группа — это и есть т.н. «новый креативный класс». Однако это далеко не так!

Пока в большинстве своём «элита интеллигенции» — менеджеры и управленцы — не имею серьёзных рычагов власти. В большинстве стран они всего лишь обслуживают олигархов. Да, олигархи вынуждены с ними «делиться», но всё равно в большинстве случаев контрольные пакеты акций крупных компаний (равно как и голосов в буржуазных парламентах), все-таки в руках у старой «буржуазной элиты». Но это пока! В целом, как было сказано выше, «новая прослойка» все-таки участвует в управлении производствами, имуществом, а в некоторых странах и муниципальными образованиями, т.е., фактически, в управлении делами государств. И вполне закономерно, что данная новая социальная группа, оказывается в известной степени куда более прогрессивной (как-никак, речь идет о выходцах из бывшей пролетарской среды), нежели, старый олигархат.

Говоря об этой новой прослойке, хочется ещё раз отметить, что это пока не новый класс, но уже и не пролетариат. Вполне возможно, что на наших глазах возникает некий новый эксплуататорский класс. Сложно сказать, как его назовут и насколько в дальнейшем он окажется прогрессивнее существующей ныне буржуазии. Понятно, что если наступает «постиндустриальное общество» — постиндустриальная стадия капитализма — то изменяются и отношения в нём. Естественно, старая буржуазная элита «подсиживается», её подвигает новая прослойка, возможно имеющая перспективу стать классом. Во многих странах со сравнительно высоким уровнем буржуазной демократии новая прослойка начинает играть серьёзную роль в управлении в обществе целом. Это ярко проявляется в тех государствах, где высока роль парламента (будь то парламентская республика или конституционная монархия, где монарх у власти находится формально).

И вот что интересно: именно а те странах, где старые буржуазные «элиты» постепенно смещаются, оттесняются на второй план «новой прослойкой» (подчёркиваю — всё той же буржуазной, или близкой к буржуазии), нет той активной борьбы с  коронавирусной инфекцией, которая именуется ныне «коронабесием». Там не было разгонов граждан войсковыми подразделениями, не было жестких пропускных систем, как было, скажем, в США, Италии, России, Китае и ряде других. Т.е. именно там, где старая олигархическая «элита» держит основные бразды правления. И это вполне закономерно: властью никто делиться не хочет — даже с тем, кто прямым классовым антагонистом по идее еще даже и не являются. Вот и наши власть имущие — в основном отражающие интересы старой промышленно-сырьевой верхушки, олигархата — пытаются, также как и их коллеги в иных государствах капитала, сделать всё, чтобы удержаться у власти.

Думается, что в данной обстановке коммунистам необходимо продумать вопрос о способах и формах определенного сотрудничества с этой новой социальной группой — естественно, на период ее борьбы с классической буржуазией. Ведь агонизирующей правящей верхушке выгодно держать общество в постоянном страхе, чтобы запуганными людьми легче было управлять, чтобы они отвлекались от реальных проблем, в основе которой лежат глубинные противоречия существующей ныне буржуазной системы, стремящейся сохранить свое существование, свое господство.   

Вот почему, не отрицая существования коронавирусной инфекции и признавая ее как относительно опасное заболевание, необходимо всячески бороться с любыми формами ее использования правящими группами в своих узкокорыстных интересах. Теми самыми старыми буржуазными «элитами», которые всеми силами ныне стремятся продлить свое классовое господство над нами. 

Автор — юрист, правозащитник, координатор Исполкома «Трудовой России»

Эдуард Рудык